Когда-то был жаворонок царём, а царицею мышь, и было у них своё поле. Посеяли они на том поле пшеницу. А когда уродилась та пшеница — давай они зерном делиться. И оказалось одно зёрнышко лишнее. Говорит мышь:
— Пускай мне будет! А жаворонок говорит:
— Нет, мне!
Стали они думать, как быть. Пошли бы судиться, да нету никого старше: не к кому обратиться. Мышь и говорит:
— Давай я зерно надвое перекушу.
Царь на это согласился. А мышь схватила зерно в зубы и убежала в нору. Собирает тогда царь-жаворонок всех птиц, хочет идти войною на царицу-мышь; а царица зверей всех созывает — и начали воевать. Пошли в лес, и только вздумают звери какую-нибудь птицу разорвать, а она — на дерево; или птицы начнут, летая, зверей клевать, а они в нору... Бились они так весь день напролёт, а вечером сели отдыхать.
Оглянулась царица — нет на войне муравьёв. И велела она, чтобы к вечеру были непременно муравьи. Явились муравьи.
Велела им царица взобраться ночью на деревья и пообкусывать за ночь перья на крыльях у птиц.
На другой день, только стало светать, кричит царица:
— А ну, подымайтесь воевать!
Какая птица ни взлетит, та и упадёт наземь, а зверь её и разорвёт.
А орёл видит, что дело плохо, сидит на дереве, не взлетает.
Вдруг мимо охотник идёт, увидел на дереве орла и прицелился. Стал его орёл просить:
— Не бей меня, я тебе в беде пригожусь! Нацелился охотник второй раз, а орёл опять его просит:
— Возьми меня лучше да выкорми, увидишь, какую я тебе службу сослужу!
Нацелился охотник в третий раз, а орёл опять просит:
— Ой братец милый! Не бей меня, лучше возьми с собой: я тебе великую службу сослужу!
Охотник поверил ему; полез, снял его с дерева да и несёт домой. А орёл ему говорит:
— Отнеси меня к себе домой и корми мясом, пока у меня крылья отрастут.
А было у того хозяина две коровы, а третий бык. Вот и зарезал хозяин для орла корову. Съел орёл за год корову и говорит хозяину:
— Пусти меня полетать: я посмотрю, отрасли ли у меня крылья.
Выпустил он орла из хаты. Полетал-полетал орёл, прилетает в полдень к хозяину и говорит ему:
— У меня ещё силы мало. Зарежь для меня яловую корову.
Послушал его хозяин, зарезал. Орёл съел и её за год да как полетел опять!.. Пролетал чуть не целый день, прилетает к вечеру и говорит хозяину:
— Зарежь ещё и быка!
Думает хозяин: «Что делать — резать или не резать?» А потом говорит:
— Больше пропало, пускай и это пропадает! Взял и зарезал быка. Съел орёл быка за год, а потом как полетел, то летал уже высоко-высоко, под самою тучей. Прилетает опять и говорит:
— Ну, спасибо тебе, хозяин, выкормил меня, теперь садись на меня.
Хозяин спрашивает:
— А зачем?
— Садись! — говорит. Вот он и сел.
Поднял его орёл до самой тучи, а потом и кинул вниз. Летит хозяин вниз, да не дал орёл ему до земли долететь, — подхватил его и спрашивает:
— Ну, что тебе показалось? А тот отвечает:
— Я будто уже ни жив ни мёртв был. Орёл ему и говорит:
— Вот так же было и со мной, когда ты в меня целился.
Потом говорит:
— Ну, садись ещё.
Не хотелось хозяину садиться, да нечего делать — сел всё-таки. Понёс его орёл снова в самую тучу и сбросил оттуда вниз и подхватил, наверное, сажени за две от земли да и спрашивает:
— Ну, что тебе показалось? Тот отвечает:
— Казалось мне, будто мои косточки уже рассыпались.
Тогда орёл ему говорит:
— Вот так же было и со мной, когда ты во второй раз в меня целился. Ну, садись опять!
Тот сел.
Как понёс его орёл выше тучи, да как пустил вниз и подхватил у самой земли, а потом спрашивает:
— Ну, что тебе показалось, когда ты на землю падал?
А тот ему отвечает:
— Да будто меня уж и на свете не было. Тогда орёл и говорит:
— Так же и со мной было, когда ты в третий раз в меня целился. Ну, теперь никто из нас друг перед другом не виноват: ни ты передо мной, ни я перед тобой. Садись на меня, полетим ко мне в гости.
Вот летят они, летят, прилетают к его дядюшке. Орёл и говорит:
— Ступай в хату; а когда спросят тебя: не видал ли, мол, где нашего племянника, ты и ответь: «Коль дадите мне яйцо-райцо, то и его самого приведу».
Входит он в хату, а его спрашивают:
— По доброй воле иль по неволе пожаловал? Он отвечает:
— Добрый казак только по воле ходит.
— А не слыхал ли ты про нашего племянника? Уж третий год, как ушёл он на войну, а о нём ни слуху ни духу.
А он и говорит:
— Коль дадите яйцо-райцо, то и приведу его.
— Нет, лучше уж нам его и не видать, чем тебе яйцо-райцо отдать.
Вышел он из хаты да и говорит орлу:
— Сказали так: лучше нам его и не видать, чем тебе яйцо-райцо отдать.
Орёл ему и говорит:
— Летим дальше!
Летят, летят, прилетают к брату орла; и тут хозяин говорил то же, что и у дядьки, но яйца-райца и тут не дали.
Прилетают они к его отцу, а орёл и говорит охотнику:
— Иди в хату, и когда станут тебя обо мне расспрашивать, ты скажи, что видал, а дадут яйцо-райцо, то и самого приведёшь.
Входит он в хату. Они его и спрашивают:
— По воле иль по неволе пожаловал? Он им отвечает:
— Добрый казак только по воле ходит. Стали его спрашивать:
— Не видал ли где нашего сына? Вот уже четвёртое лето его нету, пошёл воевать да, видать, его там убили.
А охотник говорит:
— Я его видел, а если дадите яйцо-райцо, то и приведу.
Вот отец орла и спрашивает:
— Зачем оно тебе? Лучше мы тебе много денег дадим.
— Денег я, — говорит, — не хочу, дайте мне яйцо-райцо!
— Так ступай приведи — тут же и дадим. Вводит он орла в хату. Увидели его отец с матерью и так обрадовались, что дали яйцо-райцо и говорят:
— Смотри же не разбивай нигде по дороге, а вернёшься домой, сделай большой загон, там и разобьёшь.
Вот идёт он, идёт, и так ему пить захотелось! Набрёл он на колодец. Только начал пить воду, так невзначай и разбил яйцо-райцо о ведро. Как стал из того яйца скот валить... Валит и валит. Бегает он за скотом, да пока с одной стороны подгонит, скот в другую разбегается... Кричит бедняга: никак один не управится!
Вдруг подползает к нему змея и говорит:
— А что ты мне дашь, хозяин, ежели я загоню тебе скот назад в яйцо?
Он ей говорит:
— Что ж тебе дать? Змея просит:
— Дашь мне то, что появилось без тебя дома?
— Дам, — говорит.
Вот загнала она весь скот назад в яйцо, залепила его как следует и подала ему.
Приходит он домой, а там сын без него родился. Он так за голову и схватился:
— Это ж я тебя, сынок, змее отдал! Горюют они с женой вместе. Слезами горю не поможешь! Надо как-то жить на свете.
Загородил он большие загоны, разбил яйцо, выпустил скот — разбогател.
Живут они, поживают, а там и сын подрос.
Вот он и говорит:
— Это вы меня, тату, змее отдали. Да уж как-нибудь проживу!
И пошёл он к змее. Приходит к ней, а она ему и загадывает:
— Выкорчуй мне этот лес за одну ночь да землю вспаши, пшеницу посей, сожни её, в скирды сложи, и чтобы мне за ночь из той самой пшеницы паляницу испёк: я встану, чтоб она на столе лежала.
Вот идёт он к пруду, запечалился. А там стоял недалеко каменный столб, а в том столбе змеиная дочь была замурована. Подходит он туда и плачет.
А змеиная дочь его и спрашивает:
— Чего ты плачешь?
— Да как же мне, — говорит, — не плакать, если змея задала такое, что мне никогда не выполнить, да ещё говорит, чтобы за одну ночь всё это сделал.
— А что же такое?
Он ей и рассказал. Тогда она говорит:
— Коль возьмёшь меня в жёны, я для тебя всё сделаю, что она велела.
— Хорошо, — говорит.
— А теперь, — говорит она, — можешь спать. Завтра подымайся пораньше, понесёшь ей паляницу.
Вот пошла она в лес да как свистнет — так весь лес и заскрипел, затрещал, и на месте том уже пашется и сеется... Испекла она до зари паляницу, дала ему. Принёс он её змее в дом да и на стол положил.
Проснулась змея, вышла во двор, смотрит на лес, а вместо него лишь жнивьё да скирды стоят.
— Ну, справился! Смотри же, чтоб и второе дело выполнил! — И сразу ему приказывает: —
Раскопай мне вон ту гору, да так, чтобы Днепр в её сторону тёк, и построй у Днепра амбары: будут байдаки к ним подходить, а ты торговать той пшеницей будешь. Как встану утром, чтобы всё готово было!
Идёт он опять к столбу, плачет.
А та дивчина его спрашивает:
— Чего ты плачешь?
Рассказал он ей обо всём, что змея ему загадала.
— Ложись спать, я всё сделаю.
А сама как свистнет — так гора сама раскапывается, течёт туда Днепр, а рядом амбары строятся... Пришла она, разбудила его, велит пшеницу отпускать из амбаров купцам на байдаки.
Просыпается змея, видит — всё сделано, что велено было.
Загадывает ему в третий раз:
— Поймай мне этой ночью золотого зайца и принеси его мне утром пораньше домой.
Идёт он опять к каменному столбу, плачет. А дивчина его спрашивает:
— Ну, что она загадала? Он и рассказал.
— Вот это уже не шутка: кто знает, как его и поймать! Пойдём, однако, к скале. Становись над норой — ты будешь ловить. А я пойду его из норы гнать. Только смотри: кто бы из норы ни выходил, хватай его — это и будет золотой заяц!
Вот пошла она, гонит. Выползает из норы гадюка и шипит. Он её и пропустил. Выходит из норы дивчина, спрашивает его:
— Ну что, никто не выходил?
— Да нет, — говорит, — гадюка вылезала. Я испугался, что укусит, да и пропустил.
А она ему и говорит:
— Ведь это и был золотой заяц! Ну смотри, я опять пойду: и если кто выйдет и скажет тебе, что тут нет золотого зайца, не верь, а хватай его!
Забралась она в нору, опять гонит. Вдруг выходит старая-престарая бабка и спрашивает парубка:
— Что ты, сыночек, тут ищешь?
— Золотого зайца.
— Да где ж ему тут взяться? Здесь его нет! Сказала так и ушла.
Вот выходит дивчина и спрашивает:
— Ну что, нет зайца? Никто не выходил?
— Да нет, — говорит, — выходила старая бабка, спрашивала, что я ищу. Я сказал, что золотого зайца, а она говорит, тут его нет; вот я её и пропустил.
Тогда она и говорит:
— Почему ж ты её не схватил? Ведь это же и был золотой заяц! Ну, теперь уже тебе его больше никогда не поймать, разве что я сама обернусь зайцем, а ты принесёшь меня и положишь на стул, но только не давай змее в руки, а если отдашь, она узнает и разорвёт и тебя и меня.
Так она и сделала: обернулась золотым зайцем, а он взял принёс того зайца, положил на стул и говорит змее:
— Берите зайца, а я от вас ухожу.
— Хорошо, — говорит.
Он и пошёл. Только змея из дому вышла, обернулся заяц дивчиной — и следом за ним.
Бросились они бежать вместе. Бегут, бегут. А змея посмотрела, догадалась, что это не заяц, а её дочка, и послала своего мужа в погоню. Бежит он за ними, слышат они — уж земля гудит... Вот она и говорит:
— Это за нами гонятся! Обернусь я пшеницей, а ты дедом, и будешь меня сторожить; а если спросит тебя кто-нибудь: «Не видал ли парубка с дивчиной, не проходили ли мимо?» — ты скажи: «Проходили, когда эту пшеницу сеяли».
А тут и змей летит, спрашивает у деда:
— Не проходил ли здесь парубок с дивчиной?
— Проходил.
— Давно ль они проходили? — спрашивает.
— Да ещё когда эту пшеницу сеяли. Змей и говорит:
— Эту пшеницу пора косить, а они только вчера пропали. — И назад вернулся.
Обернулась змеиная дочь опять дивчиной, а дед парубком, и давай дальше бежать.
Прилетает змей домой. Змея его спрашивает:
— Ну что, не догнал? Никого не встречал по дороге?
— Да нет, — говорит, — встречал: сторожил дед пшеницу; я спросил у него: не проходили ли, мол, тут парубок с дивчиной? А он говорит: проходили, когда ещё пшеницу сеяли, а ту пшеницу впору косить, вот я и вернулся.
Тогда змея ему говорит:
— Почему ж ты этого деда и пшеницу не разорвал? Это же они и были! Ну, теперь я сама побегу, ты ни к чему не годишься! — И побежала.
Вот бежит... Слышат те — так земля и стонет, и горит. Говорит ему дивчина:
— Ох, теперь мы пропали, сама за нами бежит! Сделаю я тебя речкой, а сама рыбой-окунем обернусь.
Прибегает змея, говорит реке:
— Что, убежали?
Обернулась она щукой и давай за окунем гоняться: хочет поймать, а тот повернётся своим колючим пером, и не схватить его щуке. Гонялась, гонялась, да так и не поймала; задумала она тогда всю речку выпить. Стала пить: пила, пила, да и лопнула.
А дивчина, которая рыбой была, говорит тогда парубку, что был речкою:
— Теперь нам бояться уже нечего! Пойдём к тебе домой, но смотри, как войдёшь в хату, всех можешь поцеловать, да только дядиного ребёнка не целуй, а если поцелуешь, то меня забудешь. А я пойду в село к кому-нибудь наймусь.
Вот вошёл он в хату, со всеми поздоровался, да и думает: «Как же мне с дядиным ребёнком не поцеловаться? Они ещё обо мне дурное что-нибудь подумают». Поцеловал он ребёнка и вмиг забыл свою дивчину.
Пожил он с полгода и надумал жениться. Посоветовали ему одну красивую дивчину сватать, и позабыл он про ту, что его от змеи спасла, за другую посватался.
Вот вечером, перед самою свадьбой, зовут женщин печь «шишки». Позвали и ту дивчину, с которой он вместе бегством спасался, хоть никто и не знал, кто она такая. Стали «шишки» лепить, и вылепила та дивчина из теста голубка и голубку, поставила их на пол, — они и ожили. Давай голубка ворковать голубку:
— Неужели ты позабыл, как я для тебя лес корчевала, пшеницу сеяла, паляницу пекла, чтобы ты змее отнёс?
А голубь воркует:
— Позабыл, позабыл!
— А неужели ты забыл, как я за тебя гору раскапывала и Днепр пустила туда, чтобы байдаки по нему к амбарам ходили и чтоб ты ту пшеницу на байдаки продавал?
А он воркует:
— Позабыл, позабыл! Голубка опять спрашивает:
— А неужели ты забыл, как мы вместе за золотым зайцем охотились? Ты и меня позабыл?
А голубь воркует:
— Забыл, забыл!
Вот тут-то парубок и вспомнил про ту самую дивчину, что голубков слепила, и бросил ту, а на этой женился. И живут они теперь хорошо.
Lookel
MickeyTorge
Оксана